Лекарство для души

Почти два века литература в России была в центре духовной жизни и культуры народа. Особое место занимали книги по истории страны, вызывавшие яростные споры. Но нужна ли книга сегодня, в эпоху компьютеров и Интернета? Как она влияет на человека, на его духовное здоровье? На вопросы отвечает известный российский историк, писатель и публицист, генеральный директор и главный редактор (совместно с А.Ю. Арьевым) журнала «Звезда» Я.А. ГОРДИН.

— Яков Аркадьевич, вы уже почти шесть десятилетий в литературе, автор многих замечательных книг и бесчисленных статей. Как вы пришли к литературе?

— Я недавно сделал удивительное открытие. Перечитывая свои армейские письма, которые сохранили мои родители, я узнал, что многие годы сильно заблуждался относительно своих планов в молодости. В моей памяти застряло, что я мечтал быть зоологом, жить в лесу, путешествовать и т.д. Но, судя по тому, что я писал из армии, мысль о литературной карьере, причем о сочинении именно исторической прозы, появилась у меня еще в старших классах. А в армии окрепла.

— Что же вас отвернуло от зоологии?

— Думаю, что перелом произошел от чтения книг. А читал я, в ущерб школьным занятиям, очень много: исторические романы В. Яна, романы Д'Аннунцио, философскую литературу — Ницше в особенности, почти наизусть знал 6-томную эпопею Анны Антоновской «Великий Моурави» — о трагической и героической истории Грузии. Но моей настольной книгой был «Мартин Иден» Джека Лондона. И вообще Лондон надолго стал моим учителем жизни. Например, меня чрезвычайно увлекла его идея о необходимости сочетания интеллекта и физических возможностей, то есть духовного и телесного здоровья. Это не в последнюю очередь заставило меня отправиться после десятого класса в военкомат и попроситься в армию. Под влиянием повестей Лондона о боксерах я занялся боксом в армии, а продолжил в университете.

Важную роль в моем самовоспитании сыграли также Ромен Роллан с его грандиозным романом «Жан Кристоф» и работами по истории музыки и Стефан Цвейг с биографическими книгами.

— А кто из поэтов был вам особенно дорог?

— С поэзией мне очень повезло. В родительской весьма богатой библиотеке оказалась «Антология русской лирики от символизма до наших дней», которая вышла в 1925 году — на закате некоторой свободы печати. Так я познакомился и с Мандельштамом, и с Цветаевой, и с Ахматовой, которые в это время — в начале 1950-х — были под запретом, и с Пастернаком, надолго определившим мое представление о поэзии, со всеми лучшими поэтами Серебряного века. Моими кумирами, кроме Пастернака, были ранний Тихонов и Багрицкий в лучших своих стихах.

— Находили ли вы в своем круге чтения духовную поддержку? В советские времена это было особенно важно...

— Книга сама по себе — концентрат культуры, от папирусов до наших дней. Где же находить духовную поддержку, как не в хороших книгах? Если говорить об оппозиционных настроениях, то тут кроме «самиздата» и «тамиздата» — скажем, «Большого террора» Конквеста, пастернаковского «Доктора Живаго», которые высоко ценю, огромную роль играли стихи Мандельштама и его великая «Четвертая проза», ходившая в машинописи. И, конечно, чрезвычайно важна была духовная поддержка книг в армии.

— У вас была возможность в армии читать книги?

— Да, у нас была неплохая ротная библиотечка. Первые полгода я служил на берегу Татарского пролива, возле печально знаменитого Ванинского порта, где в годы сталинских репрессий был пересадочный пункт для заключенных, следовавших на Колыму. Нам объясняли (шел 1954 год, министром обороны был Жуков), что вот-вот может начаться ядерная война, и в этой войне для пехотинца главное — ноги, то есть быстрота передвижения. А потому нас свирепо тренировали. Для физической формы, для телесного здоровья это было весьма полезно. Но что до здоровья духовного, то об этом надо было заботиться самому. Я брал в библиотечке «Хаджи Мурата», «Воскресение» Толстого, прозу Лескова и т.д. Времени не было, но я все же его находил — главным образом, по воскресеньям.

— А как и почему возник интерес к истории?

— Читая много исторической литературы, я и сам собирался писать историческую прозу, даже пробовал в 10-м классе начать роман о Тамерлане. Но всерьез я заинтересовался русской историей уже в начале 1960-х годов. Почему? Уже тогда мне и моим близким друзьям было ясно, что страна зашла в тупик и движется в опасном направлении. Что революция и большевистская диктатура принципиально исказили судьбу России. И появилась потребность понять — почему это произошло? Насколько это было закономерно и неизбежно? А найти ответы можно было только в нашей истории.

Вот я и занялся тем, что можно назвать независимыми исследованиями в области политической истории России, чтобы лучше понять события сегодняшнего дня. Ведь история — цельный процесс. То, что происходит у нас сегодня, — прямое продолжение петровской эпохи со всеми ее особенностями.

— Вы написали книгу «Мятеж реформаторов» — о восстании декабристов. В школе мы проходили, что «страшно далеки они от народа» и «декабристы разбудили Герцена». А что в этом событии, на ваш взгляд, важно и актуально для нас сегодня?

— К народу они, в некотором смысле, были ближе Ленина, величайшего фантазера, большую часть зрелой жизни прожившего в эмиграции. Декабристы были помещиками и офицерами. Они прекрасно знали и мужика, и солдата.

Лидеры тайного общества изначально были именно оппозиционерами-реформаторами. Как люди трезвые и экономически грамотные, они понимали, что России необходимы реформы самого разного рода, в том числе и постепенная отмена крепостного права, в противном случае провидели великие бедствия. Например, Трубецкой прямо говорил, что их главная цель — предотвратить новую пугачевщину (которая и победила в 1917 году). Этих трезвых и умеренных политиков неразумная и недальновидная власть вытеснила в радикализм. Для нас это урок: власть не должна отталкивать потенциальных союзников даже в случае разногласий. Иначе происходит радикализация оппозиции, и ни к чему хорошему это не ведет.

— Ваши книги о дуэлях и дуэлянтах побуждают спросить, чем эта тема может быть интересна сегодня?

— Мои книги о дуэлях, уверяю вас, не являются руководством к действию. Но без истории русской дуэли — важнейшего психологического фактора формирования русского дворянства — невозможно понять и его историю. А соответственно, и историю России последних трехсот лет. Ну и полезно напомнить о таком понятии, как честь.

— Еще одна ваша тема — война на Кавказе. Как она перекликается с сегодняшним днем?

— У меня вышли три книги, посвященные истории взаимоотношений России и Кавказа в XIX веке. И немало публицистических очерков о веке ХХ-м. Дело в том, что Кавказская война не кончилась, и это наша общая беда. Беда России и Кавказа. С самого начала обе стороны совершили ряд тяжких ошибок. И до сих пор не нашли способа их по-настоящему исправить... Нужны осторожные и чрезвычайно умные действия российской власти, чтобы выправить эту сложнейшую двухсотлетнюю ситуацию.

— Когда вы познакомились с Бродским? Чем он привлек вас тогда? Что стало основой дружбы на всю жизнь?

— Когда мы с Бродским познакомились на самом деле — толком не могли вспомнить ни он, ни я. В одном из интервью он высказал предположение, что это было в ЛИТО при «Смене». Можно точно сказать, что это произошло во второй половине 1957 года. Наши сорокалетние отношения с Иосифом, необыкновенно для меня важные, — очень обширная тема. Я писал об этом в книге «Рыцарь и смерть. О судьбе Иосифа Бродского». Могу только сказать, что он привлек меня своей необыкновенностью и талантливостью. А уж чем я его привлек — вопрос другой. Возможно, моим жизненным опытом — армейским опытом, которого у него не было. И схожими взглядами на жизнь и поэзию. Он всегда знал, что наша дружба бескорыстна. И ценил это. Уже в конце жизни он написал мне: «Чем можно ответить на верность? Только верностью». Вот на этом наша дружба и держалась.

— Традиционный вопрос: каковы ваши творческие планы?

— Когда человеку около восьмидесяти, то строить планы, как когда-то, на десятилетия вперед не приходится. Но и без планов я обходиться отнюдь не собираюсь. Сейчас пишу свои армейские мемуары. Армия сыграла огромную роль в моей жизни. Пора это зафиксировать. И отдать долг моим армейским друзьям, которых я, увы, растерял, но помню и люблю, и командирам, среди которых были достойнейшие люди, фронтовики.

Затем я должен написать книгу о Петровской эпохе. Попытаться объяснить, что же получилось в результате Петровских реформ. А там — как Бог даст! У меня в столе лежат планы нескольких книг, давно задуманных.

— Является ли, на ваш взгляд, литература «лекарством для души»?

— Безусловно. Скажу шире: культура (включая музыку, великую живопись) — мощное лекарство для души. Но книга, литература — особое дело. Литературное произведение, если оно талантливое, достойное, — собеседник. Любимые нами литературные персонажи — наши друзья, на них можно опереться в тяжелые часы. В эпохи испытаний культура, литература делают жизнь приемлемой; в современном мире это условие выживания человека.

— Глядя на вас, поражаешься энергии и творческой активности человека, которому в этом году стукнет 80. Как вы поддерживаете себя в отличной физической и творческой форме?

— Спасибо гвардии полковнику Хотемкину, командиру нашего полка. Он пропустил вполне домашнего мальчика через такие жернова, что закалил навсегда. В этой шутке есть смысл. Но все сложнее. Спасибо моим родителям. Они прошли через множество испытаний. Последние годы их жизни были очень нелегкими в смысле здоровья. Но когда я родился, они были молоды и здоровы — и всю жизнь любили друг друга. Это имеет значение. У меня была очень удачная молодость — армия, спорт, работа в геологии на Крайнем Севере, то есть постоянные большие физические нагрузки. Я по сию пору не могу без физических нагрузок — такой «Стиль» выработал мой организм. А постоянная умственная нагрузка — это ясность сознания и мысли. Другой формы существования я себе как-то не представляю.

— Как вы отдыхаете?

— Отдыхаем мы с женой. У меня чудесная жена — мы вместе 53 года, замечательный сын, прекрасный внук. Кстати, благополучная семейная жизнь — немаловажный фактор сохранения здоровья, а любовь — прекрасное лекарство.

Так вот, об отдыхе. Мы уже 46 лет живем летом в псковской деревне Усохи, где у меня дом и кусок земли. Это лучшее для меня место. Соседи — друзья. Лучшее занятие — колка дров, какая-то работа с землей. Очень люблю лес, обожаю собирать грибы.

— Что значит для вас здоровье?

— Здоровье я чрезвычайно ценю. Я по сути своей здоровый человек. Конечно, случалось и болеть, но я воспринимаю это как недоразумение. Болезнь меня раздражает и злит, мешая делать свое дело. Чтобы быть самим собой, я должен быть здоров, вот и все.